Прежде всего хотелось бы коротко изложить о том, какая проделанная у себя на родине работа предшествовала моей научной командировке в Соединенных Штатах Америки и какие мысли толкнули меня взяться за длительный проект «Проблемы адаптации мусульманских народов в процессе глобализации».

На протяжении более чем 15 лет параллельно с переводом Корана на азербайджанский язык, печатавшимся с конца 1989 г. в журнальном варианте и вышедшим в свет в 1993 г., я занимаюсь проблемами современной мусульманской теологии. Должен сказать, что моим исследованиям никогда не был присущ чисто академический характер в плане удовлетворения сугубо научных потребностей, чего следовало бы ожидать от человека со светским образованием и светской научной карьерой. Хотя мои родители были верующими, мое воспитание не сопровождалось какими-либо декларированными религиозными мотивами, или скажем, традиционными религиозными наставлениями. Моя религиозность – это не продукт традиционного религиозного воспитания, а некое состояние, прочувственное с малых лет на сугубо личностном уровне. Научные потребности я всегда старался совмещать с, условно говоря, религиозными амбициями с претензией на религиозные истины и апелляцией к религиозному сознанию населения, ибо преследуемая мной цель заключалась и продолжает заключаться в том, чтобы по мере возможностей способствовать реформированию религиозности азербайджанцев.

Признаюсь, что амбиции велики. Вместе с тем, хотелось бы заверить вас в том, что это амбиции, так сказать, не научно-тщеславного характера, а движимы, по сути, религиозными мотивами, импульсами Коранической логики, которые, я убежден, полностью совпадают со стратегическими задачами демократизации не только азербайджанского общества, да и целого географического пространства под (опять-таки условным) названием Исламский мир. Отсюда и моя практическая работа как председателя созданного мной НПО Центр Религия и Демократия. Кстати, полагаю, что кто-то из вас помнит, на одной из подобного рода конференций Far Center мое выступление было посвящено концепции Центрa об определении роли и места исламской религии в азербайджанском обществе. Главная теологическая новизна документа содержалась в том, что азербайджанским мусульманам предлагалось консолидированно отдавать предпочтение Корану и постепенно отрекаться от Сунны, следовательно развивать свою религиозность исключительно в свете Коранической логики. Расчет при декларации подобного подхода был сделан на то, что религиозное сознание большинства азербайджанских мусульман в силу известных обстоятельств не находилось еще под влиянием средневековых традиционных догматов, предписанных литературой по сунне. Концепция предполагала массовое религионизирование населения при создании такого механизма восприятия религиозных предписаний, который бы ограничивал границы ислама морально-нравственной и культурной сферами. Религиозные толкования в рамках изученной нами Коранической логики нацелены на то, чтобы с религиозной точки зрения обосновывать общеизвестные ценности демократии, человеческих свобод, критический пересмотр шариатских норм и т.д.

Я убежден, что стратегическая нагрузка таких теологических начинаний, которые могли бы позитивно способствовать провоцированию сдвига в религиозном сознании мусульман в сторону восприятия ценностей демократии как религиозно обоснованных и потому не чуждых для них и насильно не насаждаемых извне, содержит также, говоря языком светской политологии, определенные политические перспективы. Речь идет не только о попытках реформирования мусульманских обществ с целью приобщения их к культуре демократии через использование одного из важных инструментариев в этом направлении, что само по себе, надо полагать, очень важно. Не менее важным, на мой взгляд, представляется то, что подобные попытки могут служить деполитизации известной Хантингтонской теории о якобы неминуемом столкновении цивилизаций в процессах глобализации, где исламскому миру отводится роль врага, угрожающего миру и безопасности. Не хочу вдаваться в подробности того, насколько эта теория политизирована и какую услугу она оказывает политикам для оправдания хоть и не декларированного, но фактического курса двойных стандартов в мировой политике. Эта теория на руку и традиционным мусульманским политическим структурам, мусульманским правителям-деспотам – главным политическим игрокам, выдающих себя за борцов против культурной экспансии Запада. Таким образом, мусульманские народы наряду с политизированным и историзированным религиозно-культурным наследием, усложняющим восприятие культуры демократии, испытывают на себе и тягу политических игр влиятельных властных кругов.

В апреле 2002 г. В Мекке прошла четвертая всемирная исламская конференция на тему «Исламская нация и глобализация». В четырех дневной работе этой конференции приняли участие видные исламские ученые, политики, экономисты, общественные деятели, представлявшие различные страны мира. Всеобщее мнение участников сводилось к тому, что процесс глобализации выгоден в первую очередь самому западному миру для навязывания лидерам мусульманских стран принятия выгодных для Запада политических решений, повсеместного насаждения принципов западной культуры и образа жизни и т.д. и т. п. В качестве мер для противостояния этому процессу глобализации западного типа было высказано о необходимости стремления к объединению исламской уммы и преодолению разногласий существующих среди мусульманских стран, использования средств информации и связи для призыва всех мусульман к единению и братству, повышения и укрепления исламского самосознания среди мусульман, разъяснения сути Ислама и стремления к распространению его принципов, укрепления исламского вероубеждения и политической активности мусульман и т.д. Естественно, что политическая подоплека желания традиционных мусульманских политиков объединять свои усилия перед лицом неминуемых процессов демократизации планеты выявляет и то, что теория об исламской угрозе цивилизации демократии, стоящая на службе западных политиков двойных стандартов, выгодно служит интерпретации сопротивляемости мусульманских политических структур процессам демократизации как процессам, угрожающим самой Исламской религии. Хотя известно, что даже в США и других западных странах в условиях практики «принципов западной культуры» мусульмане имеют больше свободных возможностей практиковать свою религию, чем в мусульманских государствах бывшего Советского Союза, или в мусульманских государствах, где то или иное исламское течение имеет определенную государственную опеку. Примером может служить также и Турция, где религиозность мусульманского населения страны неподвержена влиянию демократического курса развития западного образца и ее уровень ничуть не меньше, чем в арабских странах, Иране и других мусульманских государствах. Иными словами, поборники борьбы с исламской угрозой и защищающие Ислам от западной культурной экспансии мусульманские политики, как ни парадоксально, во многих случаях выгодно дополняют друг друга.

Проблема адаптации мусульманских народов в процессе глобализации входит в круг моих научных интересов, которые я решил отстаивать и в научно-академической среде Соединенных Штатов Америки будучи награжденным хорошей возможностью проводить свое исследование в рамках известной Фулбрайтовской программы в Центре Мусульманско-Христианского Взаимопонимания при Университете Джорджтаун.

Пребывание в США открыло передо мной большие возможности для общения и обмена научным опытом с американскими учеными. За время 9-ти месячной командировки я имел многочисленные встречи в научных кругах, часто выступал с докладами о проблемах мусульман Азербайджана, Кавказа, Центральной Азии в Университетах Джорджтаун, Джордж Мейсон, на международной конференции, подготовившей рекомендации для Государственного Департамента США, на Форуме Открытого Общества «Фонд Сороса» перед учеными и журналистами Нью-Йорка, активно участвовал на обсуждениях по ближневосточной, иранской, иракской, индонезийской, малайзийской и центрально-азиатской тематике, был приглашен в Государственный Департамент и выслушан относительно ситуации в Азербайджане, имел беседу в Комиссии США по Международной Религиозной Свободе, активно общался с рядовыми американцами, людьми различных вероисповеданий, участвовал в мероприятиях по межрелигиозному диалогу в рамках Университета Джорджтаун и т.д.

Мое пребывание в Вашингтоне по времени совпало с тем, что мусульманская община продолжала испытывать некоторый психологический дискомфорт после пережитых американским обществом трагических событий 11 сентября. Дело в том, что сразу же после этих событий стал популярен тезис о том, что террористические атаки были бы невозможны без наличия в США определенной разведывательной сети местных мусульман. В США шли дискуссии о том, как нужно действовать в отношении живущих в стране мусульман американцев. О настроениях простых американцев в отношении мусульман и исламской религии свидетельствовал опрос, проведенный вслед за известными событиями 11 сентября: 85% американцев хотели, чтобы мусульмане подвергались все большему контролю при въезде и выезде из страны; 58% были за то, чтобы мусульмане лучше обследовались при посадке на самолеты и поезда; 31% - были за то, чтобы американцы с арабским происхождением были изолированы в отдельных лагерях для предотвращения террористических атак. Несомненно, что на такого рода настроения воздействовали и материалы в СМИ о том, какие демонстрации проходили в знак поддержки Бен Ладена в таких мусульманских государствах, как западные Филиппины, Индонезия, Бангладеш, Нигерия, многочисленные интервью с гражданами мусульманских государств, радостно воспринявшими преступный акт Бен Ладена.

Мусульманская община американцев старалась организованно действовать в плане контрагитации перед лицом антиисламских настроений в обществе. Проводимая мусульманскими интеллектуалами пропаганда содержала не только разъяснения мирного характера исламской религии, но и открыто выраженные политические мотивы особенно в год президентских выборов.

По приглашению одной индонезийки, которая подобно мне в свое время проходила стажировку в рамках программы Фулбрайт, я участвовал на 9-ом годовом Ужине по сбору денег, организованном Советом по Американо-Исламским Отношениям (САИО) 29 ноября 2003 г. Учрежденная в 1994 г. САИО с офисными сетями в США и Канаде работает в направлении создания позитивного имиджа Ислама и мусульман в Америке и через использование медиа каналов, лоббирование, защиту прав мусульман, стремится повышать социально-политическую активность единоверцев. Торжественный ужин выглядел как большой шоу-сборище мусульманских интеллектуалов по большей части с ближневосточным происхождением. Количество участников составляло около три тысячи человек. В официальной части мероприятия помимо руководителей организации выступили представитель одного из кандидатов на выборах от демократов генерала Весли Кларка, кандидат от тех же демократов Денис Кучинич, которые разделяли антибушовскую критику участников. Были зачитаны обращения членов Конгресса Анны Эшу, Михаила Хонды, Стефана Джонса и Григория Микса. Авторы этих обращений отмечали несовместимость политики ограничения прав мусульман по соображениям национальной безопасности с американскими принципами и ценностями гражданских прав и свобод. Благотворительная же часть ужина-сборища, сопровождавшаяся развлекательными выступлениями, кончилась тем, что в казну организации было пожертвовано более одного миллиона долларов.

Некоторые американские обозреватели считают САИО, а также и другую группировку, действующую под названием Исламское Общество Северной Америки (ИОСА), организациями мусульман, которые лоббируют вахабитские интересы. Война в Ираке несколько укрепила позиции шиитского меньшинства в рядах мусульманской общины США. Их интересы представляет Всемирная Ассоциация Мусульман Америки (ВАМА).

Точных данных о количестве мусульман США нет. Принято считать, что их около 5-7 миллионов. Мечетей, исламских школ и центров насчитывается около 2000. Мусульманскую общину создавали первые иммигранты из различных частей Исламского мира, их последующие потомки. Ныне в их рядах значительное число составляют также американцы с африканским происхождением. Об истории мусульманства в США написано немало работ. Тема американских мусульман занимает также умы известных социологов. Меня же больше интересовало то, какую эволюцию претерпевают традиционные религиозные взгляды мусульман в условиях интеграции в американский социально-политический и культурный климат. На мой взгляд, Америка может служить своеобразной моделью, которая применительно к общим глобализационным процессам может содержать определенное поле для размышлений над вопросом о том, как мусульмане в других частях света могут адаптироваться к демократии, каковая рано или поздно по Божьей воле неминуемо наступит.

Сразу же начну с того, что для американских мусульман диктат шариатских законов просто отсутствуют. Американский образ жизни создает для них тот важный климат, где рядовые верующие мусульмане приобретают навыки более свободного осмысления и практики религиозных воззрений. Отсутствие традиционного религиозного лидерства в рядах американских мусульман влияет на осмысление роли имама мечети больше как организатора ритуальных процессов, нежели как авторитета с монопольным правом толковать те или иные положения религии. Отсюда и перспективы религиозного плюрализма, зачатки которого уже кладутся в обсуждениях на различные темы, такие как, например, могут ли женщины мусульманки руководить молитвенным процессом в мечети. Мнения расходятся относительно того, как должны женщины мусульманки одеваться, могут ли мусульманские девушки дружить с парнями или встречаться с ними до брачной помолвки и т.д. Попутно отмечу, что о перспективах какого-либо скоростного сдвига в религиозном сознании рядовых мусульман американцев особенно тех, кто с ближневосточным происхождением, в сторону радикального реформирования, по моим наблюдениям, пока рано. Дело даже не в том, что консервативные традиции предков все еще живучи в их сознании, хотя это тоже немаловажный временной фактор. С амбициями восполнить пробел, связанный с отсутствием шариатского диктата по урегулированию религиозных дел, выступают различные исламские организации. Объединяя в своих рядах американских мусульман, движимых стремлением к сохранению самобытности в мозаике американской культурной жизни, а во многих случаях и чувством ущемленности и отчужденности в политической сфере, они в то же время наделяют себя правом выступать от имени ислама как религиозно уполномоченные структуры. Их толкования тех или иных положений ислама мало чем отличаются от того, что пропагандируются в традиционных мусульманских обществах. Исключения составляют отдельные моменты, когда в противовес антиисламской пропаганде делаются попытки истолковывать некоторые положения в духе Коранической логики. Например, если рядовому мусульманину в традиционном мусульманском обществе приходится воспринимать понятие «джихад» как исключительно «священную войну против иноверцев», то эти организации в своих пропагандистских материалах ставят акцент на том, что «джихад» в первую очередь означает борьбу за очищение души, за совершенствование личности, деяния на благо обществу. Вооруженная же борьба должна быть направлена лишь против агрессоров и должна быть применена только в целях самозащиты. В отличие от арабов мусульман Америки мусульманскую религиозность со стихией американского образа жизни более удачно и свободно совмещают мусульмане с африканским происхождением, за счет которых ислам становится в США относительно быстро растущей религией.

Много исследований проводится мусульманскими учеными в Америке на тему Ислам и демократия. Существует в Вашингтоне Центр «Ислам и Демократия», который стремится координировать подобные исследования, по данной тематике проводит конференции, дебаты с участием мусульманских экспертов. Находясь в Вашингтоне я имел частные беседы с такими учеными, участвовал с ними в различных презентациях относительно проблем Исламского мира. Большинство из них охотно декларируют и на отдельных положениях Ислама доказывают совместимость этой религии с общеизвестными демократическими ценностями. По моим наблюдениям, проблема при этом явно остается в том, что их позиция в большей степени ограничивается декларативными моментами о демократичности ислама и рекомендациями американским политикам отказаться от политики двойных стандартов в отношении демократических преобразований в мусульманском мире. Декларированные ими демократические доктрины Ислама, как правило, не содержат признания несовместимости системы шариатских положений с общепризнанными демократическими ценностями и необходимости хотя бы выборочного пересмотра некоторых религиозных постулатов.

В марте прошлого года я участвовал на семинаре «Иджтихад – Реинтерпретация Исламских принципов для 21-го века». Семинар был организован инициативной группой «Религия и Миротворчество» при Институте Мир и Демократия. Круг участников выглядел довольно солидно, наряду с видными учеными исламоведами Америки охватывал также религиозных деятелей, правозащитников, политологов и даже представителей Пентагона. Выступившие были единогласны в том, что заложенный в Исламе принцип «иджтихад», что означает возможность интерпретации отдельных религиозных постулатов, не касающихся основ веры (вера в единого Бога, Его посланников, Писания, ангелов и судный день), в духе требований времени, включает большой потенциал для раскрытия демократизма религии и трансформации демократического содержания религии в практическую плоскость. Однако дальше теоретичности дело не пошло. Ответы на вопросы о том, что нужно менять мусульманам в их религиозной практике, что им нужно делать для уподобления религиозности принципу уважения прав человека, гражданских свобод не прозвучали. По видимому, отказ от определенного культурно-исторического наследия в религиозной сфере требует более достаточной смелости, чтобы такие ответы хоть как то озвучивались из уст уважаемых ученых. На суд участников семинара я вынес свои предложения относительно выработки действенного механизма иджтихада. Касаясь этих предложений отмечу, что они вкратце сводились к следующим моментам: а) обсуждения в отношении Иджтихада не могут ограничиваться мнениями ученых-теологов, на подобных обсуждениях должны участвовать также ученые из самых разных областей, правозащитники, политики и др., поскольку право на иджтихад по Кораничекой логике («каждый желающий имеет свою долю в Коране» - гласит коранический аят) - есть право каждого верующего человека независимо от социального положения, уровня образования, сферы деятельности и т.д. б) обсуждения по иджтихаду должны содержать определенную и открытую критику системы шариата особенно по той ее части, которая чужда понятию прав человека, должны выйти из научно-академических кругов и превратиться в своего рода движение Иджтихад, Этим движением должна руководить мусульманская интеллигенция, а не религиозные деятели, чей статус не предусмотрен Кораном; в) при иджтихаде предпочтение отдавать Корану и постепенно отрекаться от Сунны, хадисов как религиозно-идеологических источников проблем с правами человека; г) выработка нового подхода к определению интересов «уммы», которые многие ученые считают, что они не могут быть совместимыми с концепцией индивидуальных прав граждан, фундаментальных для демократии. Мое выступление вокруг этих тезисов не вызвало ни особого одобрения, ни критики. Ученые чины в целом не проявили желания открыто обсуждать или отвергать эти тезисы. Критически отозвалась лишь одна женщина с головным покрывалом. Поддержку же получил со стороны рядовых американских мусульман, участвовавших в качестве слушателей.

Я имел много возможностей беседовать с рядовыми верующими не только в Америке, но и у себя на Родине и меня нисколько не покидает убеждение, что настоящий иджтихад в духе времени может дать позитивные результаты в случае обеспечения массовости, в случае, если это выльется в движение (условно назовем это иджтихадское движение) в исламском мире с участием широкой публики и религиозным деятелям тут нечего делать, разве что ставить барьеры на этом пути. Примером может служить мой собственный опыт в Азербайджане. Так, если мои научно-теологические аргументы в пользу пересмотра отдельных положений шариата встречает должное понимание со стороны большинства населения, принимаются же они в штыки со стороны религиозных боссов, которые нормальным теологическим дискуссиям в лучшем случае предпочитают голословные обвинения в ереси, а в худшем угрозы физической расправы с автором. С середины 90-х годов мне приходилось не раз слышать подобные угрозы. Последняя прозвучала из уст одного из ахунда мечети Султан Али во время одной из его проповедей (хутбы) перед членами общины Ахли-Бейт. Он заявил, что против Наримана Гасымоглу необходимо вести джихад. Понятно, что в их интерпретации это означает физическая расправа, что и подтвердилось, когда двое незнакомых мне лиц, представителей из той общины, где прозвучала эта хутба, 12 марта с.г. явились ко мне на радиостудию “Space” буквально перед окончанием радиопередачи с моим участием, заявили, что среди членов общины есть люди, которые готовы свести со мной счет за мои выступления, и предложили мне публично отказаться от своей позиции в отношении женского головного покрытия...

Мне довелось участвовать и на обсуждениях по Иранской тематике. Эти обсуждения не касались религиозных вопросов, посвящались в основном проблемам будущей демократизации Ирана. На одном из них (конференция «Наследие холодной войны: Азербайджанский вопрос в Иране) мне пришлось поспорить с экспертом по Ирану Ширин Хантер, которая без всяких научно-исторических аргументов пыталась голословно оспаривать этнические корни азербайджанцев, сводя их к персидскому (?) происхождению с целью того, чтобы вынести свое заключение – будто бы азербайджанцы, разделяющие с персами шиитское верование, живущие с ними в дружной семье полностью ассимилированы в Иране. Участие и на других обсуждениях по Ирану обогатило мое наблюдение о том, что политизированность многих Иранских ученых и их озабоченность возможностью использования азербайджанского фактора для федерализации или в худшем случае расчленения Иранской паншиитской империи настолько глубоки, что тут говорить об их научной компетентности просто не приходится. А говорить приходится о замалчивании ими попрания прав национальных и религиозных меньшинств и об их желании своими рекомендациями смягчить позицию США в отношении Ирана.

Америка велика не только своей военной, технологической, политической и демократической мощью. В параметры величия, на мой взгляд, входит также высокая религиозность населения. Историкам хорошо известно, что в фундамент ценностей построения Северной Америки было заложено религиозное разнообразие. Первые поселенцы в этой части Америки были люди, спасшиеся от религиозных преследований в Европе и нашедшие тут приют для практики своих религиозных воззрений. На сегодняшний день по всей Америке существует, условно говоря, множество конкурентных и плюралистических рынков для удовлетворения различных религиозных нужд. Живучесть религиозных идей является одной из характерных особенностей современного американского общества. Свобода вероисповедания в Америке – это исторически выстраданная ценность.

Мне довелось не раз представлять ислам в мероприятиях по межрелигиозному диалогу в рамках стен Джорджтаунского Университета. Религиозность рядового американца достаточно искренна и потому, на мой взгляд, восприимчива к божественным постулатам. Обсуждаемые на этих мероприятиях темы я приобщал к кораническим аятам, которые более чем толерантно воспринимались аудиторией из числа людей различного вероисповедания, что свидетельствовало о хорошем уровне религиозной культуры.

Свои религиозно-духовные потребности я удовлетворял также и посещениями по воскресным дням церквей (кстати, церкви наряду с синагогами и мечетями обозначены Кораном (22, 40) как места богослужения), где вместе с общинами сети Religious Science участвовал в богослужении. Не скрою, с точки зрения Коранической логики мне близки показались их религиозные воззрения, которые отвергают церковно-структурное посредничество между Богом и человеком. Однажды я был приятно удивлен, когда община «Community on the Hill» попросила меня выступить в церкви с лекцией перед верующими на той части богослужения, которая отводится религиозно-просветительской тематике, и на которой, как правило, выступают либо приглашенные со стороны религиозные деятели с ученым стажем, либо же более просвещенные в религии интеллектуалы из числа членов общины. Свое получасовое выступление в одном из церковных помещений на территории Национального Кафедрального Собора столицы США я посвятил Кораническим истинам относительно того, как Коранический текст рассматривает права и свободы человека в контексте священных божественных ценностей, как этот священный текст указывает на ниспослание этих божественных откровений в подтверждение предыдущих Писаний, веру в эти Писания в числе перечисленных условий веры, как высоко ценится и повторно описывается в Коране образ Иисуса Христа, Девы Марии, подтверждаются творимые Иисусом Христом чудеса в Коранических аятах, и как Коран на конкретных аятах преподносит механизм применения декларированного Библией принципа «творить добро против зла» и т.п. Выступление я закончил молитвой в духе Коранической логики примерно так: «Бог един, Бог есть для каждого человека. Каждый из нас в отдельности и все мы в общности принадлежим Ему. Помолимся Ему, чтобы Всевышний награждал нас даром лучше понимать друг друга во имя Его же идеалов. Амин!». После бурных аплодисментов (каковых мне не приходилось слышать в Азербайджане, хотя представляю как наши журналисты, охотящиеся за христианскими миссионерами, могли удостоить меня похвалы за мое нетрадиционное мусульманское миссионерство в американской церкви) завязался искренний разговор что называется по душам на религиозную тему.

Ныне США считается одной из самых религиозных стран мира. По некоторым данным, 59% американцев считают Всевышнего и религию важными факторами в своей повседневной жизни. Есть люди, которые утверждают, что интеллектуальный уровень среднего американца терпит определенный кризис из-за избыточной религиозности, которой умело манипулируют политики в своих интересах. Как бы там ни было, явно то, что множество рынков религиозного плюрализма в условиях свободы вероисповедания объективно застопоривает процветание религиозного фундаментализма, более того, по моим наблюдениям, адаптирует религиозность к динамике развития общества. Из истории США также известно, что основатели Америки были люди религиозные, но не были людьми, которых можно было бы в негативном смысле охарактеризовать как христианских фундаменталистов. В их работах, а также в официальных документах ссылки делаются на Бога, а не, скажем, на Иисуса Христа, как того предполагала бы церковная традиция. Вне влияния этого процесса не могут оставаться и американские мусульмане несмотря на вышеуказанные проблемы.

При всем разнообразии подходов к проблемам глобализации большинство аналитиков сходятся во мнении, что глобализация какие бы первоначальные неудобства ни несла отсталой в своем развитии части планеты неминуемо диктует и расширение географии демократических процессов. Наступательной характер именно этих процессов обуславливает и демократизацию религиозного мышления, реформирование религиозности мусульман мира. Думаю, убежденные мусульмане, не ленивые до осмысления Коранических мудростей, могут согласиться с тем, что процесс глобализации несет в себе и бюжественное предписание Коранического аята, который гласит: «О люди! Мы создали вас из одной женщины и одного мужчины, и сделали вас народами и племенами дабы вы узнавали друг друга...» (49, 13). Аят ясно направляет религиозность на осмысление того, что национально-географическая разнородность не может быть интерпретирована как несущий в себе разъединяющие элементы фактор, а скорее наоборот, должна быть воспринята как представленная Всевышним человечеству причина, повод или даже возможность для совершенствования через интерактивное взаимовлияние народов планеты. Слава Богу, Создателю миров. Аминь!

<<<